Любовь к жизни Рецензия на фильм "Жажда"

У нового отечественного фильма "Жажда" есть безусловные достоинства, для российского кино достаточно редкие, но имеются и серьезные недостатки. Однако больше всего эта картина запомнилась мне тем, что ее создателям было не все равно, что они делают. Очень-очень не все равно. Такое неравнодушие рядом с множеством бездушно-коммерческих современных российских лент и впрямь воспринимается как глоток ключевой воды в невыносимую духоту.

Но обо всем по порядку. Экранизировать роман Андрея Геласимова "Жажда" наверняка было очень трудно. Во-первых, события книги разворачиваются в нескольких временных пластах, что многократно увеличивает нагрузку художников, художников по костюмам и гримеров. Во-вторых, у главного героя изуродовано лицо, и это не только дополнительная работа для гримера, но и сложнейший вызов для режиссера — показать страшное увечье так, чтобы и зрителей до полусмерти не напугать, и не приукрасить ситуацию до слащавости. Нельзя забывать и о том, что роман Геласимова повествует о попытках ветеранов чеченской войны приспособиться к мирному быту, а тема послевоенного синдрома в отечественном кино никогда не была особенно популярна.

На Западе, особенно в США, кинематографисты всегда уделяли немало внимания проблемам солдат, пытающихся вновь привыкнуть к жизни, в которой нет перестрелок, атак и бомбежек. Например, еще в 1946 году был создан замечательный фильм Уильяма Уайлера "Лучшие годы нашей жизни", повествующий о трудном возвращении домой ветеранов Второй мировой. Эта картина удостоилась семи премий "Оскар", в том числе за лучшую киноленту года и за режиссуру, а награда за лучшее исполнение роли второго плана досталась Гарольду Расселлу, потерявшему на войне обе руки.

Но больше всего фильмов о послевоенном синдроме в Голливуде было создано во время и после вьетнамской кампании; первыми из длинного списка вспоминаются "Возвращение домой" Хэла Эшби и "Охотник на оленей" Майкла Чимино. Даже кинематографисты, которые осуждали бессмысленную бойню, искренне сочувствовали американским солдатам — простым парням, которых отправили за тридевять земель умирать якобы за государственные интересы США. При этом люди искусства прекрасно понимали, что среди американских военных во Вьетнаме были не только невинные жертвы, но и безжалостные палачи, и, сочувствуя первым, не забывали и о злодействах вторых.

Но чем лучше человек приспосабливается к определенной ситуации, тем сложнее ему перестроиться и привыкнуть к новым условиям. А мирная жизнь резко отличается от военного быта: на войне главное — выжить здесь и сейчас, остальное неважно, а на "гражданке" непременно нужно оставлять хоть какие-то резервы на будущее. Классический пример разницы подходов к жизни солдата и штатского — история, рассказанная в романе "Возвращение" Эриха-Марии Ремарка: один из солдат после демобилизации в первый же вечер дома сжег в печи большую часть мебели, которой очень гордились его родители, и зарезал на ужин соседского петуха. Конечно, это крайний случай, но в целом данная история очень типична.

Однако неприспособленность к мирной жизни — далеко не главная и не единственная проблема ветеранов. Когда смолкают залпы орудий, выживших накрывает память о погибших — верных друзьях и совсем незнакомых людях, соратниках и врагах. Воспоминания о тех, кого нет, и сами по себе тяжелы, но их еще и дополняет вечный вопрос вдов, предельно точно сформулированный Владимиром Высоцким: "Если бы ты не вернулся – может, мой бы обратно пришел?"

Если на Западе, особенно в США, трудности ветеранов всегда были в центре общественного внимания, то в СССР заговор молчания продолжался много десятилетий: и в эпоху оттепели, и в застой данная проблема по-прежнему оставалась не в чести у кинематографистов. По сути дела, непростой послевоенной жизни фронтовиков посвящены лишь две советские картины — прекрасные "Крылья" Ларисы Шепитько и гениальный "Белорусский вокзал" Андрея Смирнова. Очень показательно, что постановщики этих незаурядных лент постоянно конфликтовали с советской цензурой, которая всеми силами мешала им работать.

Тема послевоенного синдрома вновь стала очень актуальной в СССР вскоре после начала войны в Афганистане, столь же бессмысленной для Советского Союза, как война во Вьетнаме — для Америки. Но до начала перестройки прямо говорить об этом запрещала цензура, а когда в первом в мире социалистическом государстве повеяли ветры перемен, там практически сразу же начал разваливаться кинематограф. Упадок отечественного кино продолжался и в 1990-е, когда к афганскому синдрому добавился чеченский. Российский кинематограф начал понемногу оживать лишь в начале 2000-х; к этому времени страшные события в Афганистане и Чечне из настоящего (хочется надеяться, что окончательно) ушли в прошлое, а проблемы их ветеранов перестали быть злободневными. Тем не менее, о войне в Чечне и послевоенном синдроме было снято несколько небесспорных, но интересных фильмов; в первую очередь вспоминаются "Живой" Александра Велединского и "Русский треугольник" Алеко Цабадзе, созданные в середине 2000-х годов. И вот, после долгого перерыва, — "Жажда".

Достоинств у этой картины немало; начать разговор о них нужно с одноименного романа Андрея Геласимова, ставшего основой сценария. Эта очень умная, талантливая и глубокая книга; метафоричность и символизм в ней прекрасно сочетаются с бытовой достоверностью и житейской узнаваемостью.

Созданный Андреем Геласимовым сценарий также во многих отношениях очень удачен; автор сумел сохранить в нем немало достоинств своего романа. К сожалению, Геласимов не учел то обстоятельство, что ни одну книгу нельзя экранизировать в точности так, как она написана; поэтому у сценария "Жажды" есть и серьезные недостатки, но о них пойдет речь чуть позже.

Очень теплых слов заслуживает и режиссер — в первую очередь за то, что избежал опаснейшего соблазна показать ужас чеченской войны через натурализм страшных ран и увечий. К счастью, Дмитрий Тюрин (как и Андрей Геласимов) прекрасно понимает: в мирной жизни человек, увы, порой может покалечиться страшнее, чем на любой войне. Вероятность столь печального события на "гражданке", конечно, меньше, чем во время боевых действий, но тоже существует. Значит, главный ужас войны заключен не только в том, что ее участники рискуют на всю жизнь остаться инвалидами.

Решение не акцентировать внимание на увечьях в данном случае особенно усложняло задачу постановщика, поскольку главный герой его ленты получил на войне страшные ожоги лица. Ситуация была практически безвыходная: если не показывать жуткие травмы ветерана, его история окажется слишком уж слащавой, а если показать — шок от кошмарного зрелища отвлечет зрителей от всего остального.

Сложнейшую проблему Тюрин решил с изяществом, которому могут позавидовать гораздо более опытные режиссеры. Поначалу зрители не видят лица Константина — только капюшон, закрывающий полголовы. Потом становится понятно, что молодой человек одевается таким образом для того, чтобы хоть немного скрыть от посторонних глаз свое увечье. Чуть позже постановщик начинает — очень осторожно и совсем понемногу — показывать то, что двадцатилетний ветеран так отчаянно и безнадежно пытается спрятать. Лишь в самом финале зрители встречаются с Константином лицом к лицу, но к этому времени мы узнаем о нем столько всего, что совершенно не замечаем недочетов внешности доброго и талантливого парня. Такой подход режиссера не только абсолютно правилен с художественной точки зрения, но и помогает людям с похожими увечьями понять, как их воспринимают окружающие.

Но, счастливо избежав одной ловушки, постановщик "Жажды" вполне мог попасть в другую. Именно потому, что ужас войны заключен не только в ранах и увечьях, даже в рассказе о повседневной мирной жизни ветеранов легко выйти за рамки хорошего вкуса и впасть в дешевую слезливость. Вспоминается "Русский треугольник", в котором по-настоящему сильные драматические сцены перемежались надрывно-истерическими эпизодами.

К счастью, Тюрин и здесь проявил себя с наилучшей стороны, даже в самые трагичные моменты не позволив ни себе, ни актерам скатиться в истерику. Благодаря мастерству кинематографистов фильм "Жажда" стал безусловным образцом хорошего вкуса и того, как нужно снимать кино о по-настоящему серьезных и страшных проблемах.

Кастинг картины также выше всяких похвал. Постановщик пригласил на большинство ролей малоизвестных актеров явно не случайно, а для того, чтобы зрители видели на экране не своих любимых "звезд", а обычных людей. При создании жесткой реалистичной драмы такой подход к кастингу вполне уместен: "малоизвестный" вовсе не означает "бездарный". Все без исключения исполнители, сыгравшие в новой отечественной ленте, прекрасно понимали, что от них требуется, и очень старались сделать все правильно.

Представители остальных кинематографических цехов на съемках "Жажды" в целом тоже поработали очень толково. Настолько трудолюбивая, неравнодушная и думающая команда — редкость не только в отечественном, но и в мировом кинематографе.

Половины вышеперечисленного могло хватить для того, чтобы новый российский фильм стал шедевром. Увы, назвать так "Жажду" я не могу при всем желании — главным образом из-за ошибок режиссера. Есть среди них и необъяснимая небрежность, и непонимание основ своего ремесла.

Больше всего меня удивили фактические ошибки, допущенные кинематографистами. В развлекательном кино — комедиях, мелодрамах и приключенческих картинах — бытовая достоверность не имеет особого значения, хотя и безусловно украшает происходящее на экране. А вот в реалистичных драмах абсолютно каждая мелочь, которая появляется в кадре, должна точно соответствовать цвету времени. Конечно, возможности кинематографистов всегда жестко ограничены производственным бюджетом, но даже при минимальных затратах можно добиться многого. Именно поэтому неточности создателей "Жажды" производят настолько неприятное впечатление.

Совершенно очевидно, что детство и юность героев новой отечественной ленты пришлись на вторую половину 1980-х — начало 1990-х годов. Это подтверждает и портрет молодого Шварценеггера, висевший в комнате главного героя, и тот факт, что сильно пьющий директор техникума, рассказывая о странном месте, где вырос, не упомянул ни его название, ни то, как туда попал (многие жертвы репрессий даже при Горбачеве и Ельцине остерегались говорить о пережитом).

Значит, Константин и его друзья воевали на первой чеченской войне, а послевоенные события фильма разворачиваются в конце 1990-х годов. Данный факт подтверждается множеством бытовых мелочей — например, тем, что мобильные телефоны имеются далеко не у всех, компьютеры и Интернет вообще не упоминаются персонажами, а посуда для микроволновых печей продается далеко не везде.

Но тогда с какой же радости главные герои в поисках ксерокса зашли в современный торговый центр?! В 1990-е годы россияне совершали большинство покупок на ярмарках — продовольственных и непродовольственных (таких, например, как знаменитый "Черкизон"). Современные торговые центры, в которых можно купить абсолютно все, поесть в дюжинах кафе и ресторанов и посмотреть кино, появились у нас лишь в начале XXI века. А в 1990-е годы ксерокопировальные салоны ютились в маленьких закутках (некоторые и сейчас там размещаются), а посуда продавалась в специализированных магазинах. Кто мешал создателям "Жажды" потратить час времени на поиски ксерокс-салона, по старинке расположенного в закутке, и провести съемки эпизода там, предварительно прикрепив на соседнюю дверь вывеску "Посуда"? Вряд ли это стоило бы намного дороже, чем аренда уголка современного торгового центра.

Понимаю: скорее всего, эту мелочь не заметил никто, кроме меня. Но ведь я совершенно не присматривалась к второплановым деталям, поскольку была полностью захвачена историей героев! Так что, возможно, эта историческая неточность отнюдь не единственная, и дотошные зрители увидят их гораздо больше. Как бы то ни было, для реалистичных драм любые отклонения от цвета времени крайне нежелательны, поскольку резко снижают убедительность происходящего на экране.

К сожалению, есть у "Жажды" проблема гораздо серьезнее. Связана она с тем, что ни одну книгу, даже самую лучшую, нельзя экранизировать в точности так, как она написана: у литературы и кинематографа абсолютно разные возможности и их пределы. Тот факт, что ни сценарист, ни режиссер не учли данное обстоятельство, не лучшим образом повлиял на впечатление от новой отечественной картины.

Самые большие проблемы связаны с образом главного героя — Константина, от лица которого и написана "Жажда". В литературных произведениях рассказчик получается едва ли не самым ярким персонажем, даже если вообще не участвует в событиях, о которых повествует: человека, чьими глазами ты видишь происходящее, всегда узнаешь лучше, чем остальных. Но в кинематографе все иначе: зрители видят мир глазами не рассказчика (даже если он присутствует в кадре), а оператора.

Режиссер экранизации замечательной книги ради достоверности происходящего на экране отказался от закадрового голоса (и, по-моему, поступил абсолютно правильно). Но в результате Константин из главного героя превратился в одного из множества персонажей. (Впрочем, даже если бы зрители слышали, как он комментирует все, что видит и помнит, это ничего бы не изменило, поскольку, повторюсь, кинематографические возможности и их пределы сильно отличаются от литературных.)

Лишившись возможности говорить со зрителями напрямую, Константин из-за недоработок сценариста и постановщика потерял две важнейшие черты своего характера. Сохранить их в экранизации могли только объединенные усилия сценариста, режиссера и актера; даже величайший исполнитель всех времен и народов оказался бы в данной ситуации абсолютно бессилен без посторонней помощи, которая здесь, увы, отсутствовала.

Во-первых, кинематографистам не удалось в полной мере показать нечеловеческие страдания Константина. Я вовсе не хочу сказать, что об этом следовало рассказывать истерически надрывно, но парню ведь действительно очень больно — адски больно. Невозможно жить, зная, что тебе никогда не улыбнется на улице незнакомая девушка, зная, что тебе навеки недоступны радости жизни, которые для большинства людей настолько естественны, что совершенно не воспринимаются подарком судьбы. В новой отечественной ленте нечеловеческая мука несчастного парня проявляется лишь в паре эпизодов; они сняты очень хорошо, но это гораздо меньше, чем в книге Геласимова, где боль Константина видна в каждом его слове.

Преодолеть безысходное отчаяние несчастному парню помогла забота о тех, кому приходилось еще хуже (данные сюжетные линии показаны в фильме очень ярко и достоверно), и талант художника, который, увы, кинематографистам совершенно не удалось воплотить на экране. А ведь это очень важная часть истории Константина! Бессильный калека, в реальной жизни не способный помочь ни себе, ни боевым друзьям, в своем творчестве он всемогущ — воскрешает погибших товарищей и дарит им долгую и счастливую жизнь, позволяет увидеть страшную войну тем, кто никогда на ней не был, увековечивает лица и дела хороших людей. Значение таланта Константина как для него самого, так и для его друзей переоценить трудно, но, к сожалению, именно этот важнейший фактор оказался практически не показан в картине.

Причины такого положения вещей вполне понятны. В романе Геласимова и боль Константина, и сила его таланта проявлялись во внутренних монологах и в особенностях восприятия окружающего мира. В экранизации все это исчезло, а ничего нового кинематографисты не придумали.

Обиднее всего то, что рассказать и о неизбывной душевной муке, и о могуществе творца в художественном фильме вполне возможно — необходимо лишь уметь использовать богатейшие возможности киноязыка, позволяющие выразить самые сложные идеи. Например, в картине "Околофутбола" побоища болельщиков-хулиганов показаны так ярко и необычно, что сразу понимаешь, почему столь странным хобби увлекаются не только малограмотные подростки из бедных семей, но и взрослые, образованные и обеспеченные люди. Увы, постановщик "Жажды", похоже, пока еще не владеет должным образом визуальными средствами кинематографа.

Очень хочется надеяться, что это лишь временное явление, и скоро Дмитрий Тюрин освоит столь необходимые каждому режиссеру умения. Ведь сюжетные эпизоды, не требующие особенных художественных изысков, получаются у него превосходно! Прекрасно воссозданы на экране и отношения Константина с окружающими, и история одного из его боевых друзей. Поначалу кажется, что Генка — веселый, энергичный, общительный парень — лучше всех своих фронтовых товарищей сумел преодолеть психологические последствия войны и приспособиться к мирной жизни. Далеко не сразу понимаешь (а когда понимаешь, то становится по-настоящему жутко), что веселость Геннадия — не проявление довольства жизнью успешного человека, а тщательно продуманное поведение солдата в затишье между двумя атаками: пока есть возможность передохнуть — нужно радоваться всему, что тебя окружает. Геннадий живет в постоянном ожидании удара и когда ненадолго забывает о том, что нужно весело улыбаться и шутить, то превращается в робота со стеклянными глазами, который видит и слышит только войну и думает лишь о ней. Этот образ великолепно придуман Андреем Геласимовым и замечательно сыгран актером Романом Курцыным, но без очень тонкой и точной работы режиссера зрители вряд ли испытали бы настолько жуткий шок, увидев чудовищно изувеченную душу, скрытую под улыбчивой, приветливой маской.

История Геннадия получилась по-настоящему пугающей, но, повторюсь, немалую часть страданий, испытываемых Константином, и его талант сценаристу и режиссеру не удалось показать так же ярко и достоверно. Поэтому смысл новой отечественной ленты, по-моему, несколько отличается от того, что написал Геласимов. Мне кажется, роман "Жажда" рассказывает о том, что даже после самых чудовищных испытаний можно вернуться к жизни. А вот экранизация замечательной книги повествует скорее о том, что каждый человек, переживший даже самое страшное, непременно найдет путь домой. Константину помогли люди, которые в нем нуждались, и его талант, Павлу — жена, Геннадию — забота о боевых друзьях. Такой подход кинематографистов сделал их фильм менее драматичным, чем первоисточник, но столь же достоверным. Ведь и в самом деле, как бы далеко человек ни ушел во тьму, всегда есть возможность вернуться, пока есть люди, которым отчаянно нужна именно его помощь.

Так что, несмотря на отдельные недостатки, "Жажда" получилась очень талантливой, яркой и достоверной. Увидеть ее необходимо и любителям хорошего, реалистичного кино, и тем, кому интересно все новое и необычное, что появляется в современном российском искусстве.