Смерть в Иерусалиме Рецензия на фильм "Дирижер"

От новой работы Павла Лунгина "Дирижер" у меня осталось двойственное впечатление. Этот фильм прекрасно придуман, замечательно снят и великолепно сыгран, но я, как ни пыталась, так и не смогла понять, что же хотел сказать режиссер.

Ну ладно, начну все же с хорошего. Главное достоинство "Дирижера" — великолепные актерские работы. И Владас Багдонас и Карен Бадалов, больше известные своими ролями в театре, и звезды артхаусного кино Сергей Колтаков ("Зеркало для героя", "Какраки") и Инга Оболдина ("Голубка") создают невероятно яркие, сложные, убедительные образы. Актерам удалось добиться удивительного эффекта: глядя на персонажей, видишь не только их настоящее, но и прошлое, понимаешь, как эти люди стали теми, кем стали. Такая глубина и сложность характеров в отечественном кинематографе последних лет — исключительная редкость; увы, большинство героев современных российских картин (особенно комедий) своей плоскостью и одномерностью напоминают картонных кукол. Насколько скучно на кукол смотреть, понимаешь, только когда видишь такое кино, как "Дирижер", в котором все персонажи, даже появляющиеся в кадре лишь на несколько минут, — живые люди с очень непростыми судьбами, слабостями, странностями и недостатками. Это совершенно невероятный кайф, и только ради него стоит посмотреть новую ленту Лунгина.

Но даже самые талантливые исполнители бессильны, если им нечего играть, так что сценаристы "Дирижера" тоже поработали на славу и заслуживают очень добрых слов. Павлу Лунгину и Валерию Печейкину удалось очень органично соединить в своей истории личные и профессиональные проблемы персонажей, показать индивидуальность каждого из них. Добиться этого невероятно сложно; такая непростая задача под силу лишь настоящим профессионалам, которым действительно важны проблемы их героев.

Уважение и искренний интерес Лунгина к персонажам прекрасно видны и в фильме. В "Дирижере" нет снисходительно-презрительного отношения к людям искусства, которым, на мой взгляд, грешат такие картины, как "Смерть в пенсне, или Наш Чехов" и "Упражнения в прекрасном". Лунгин очень хорошо понимает: творческие люди подчиненных профессий (музыканты, певцы, актеры) очень уязвимы, поскольку в этих отраслях деятельности успех зависит от того, насколько каждый конкретный человек интересен представителям руководящих профессий — продюсерам, дирижерам, режиссерам. Страх исполнителей быть непонятыми и отвергнутыми со стороны действительно может выглядеть смешно и нелепо, но по сути своей это очень серьезная проблема, и она достойна самого искреннего и уважительного сочувствия.

А еще Лунгин напоминает зрителям одну очень важную, но часто забываемую истину: творческие люди, как и все прочие, нередко мучаются от обид, отчаяния, ревности, зависти, тоски и прочих отрицательных эмоций. Но даже в самом мрачном и безнадежном состоянии духа исполнителям приходится выходить на сцену — и творить. И непонятно еще, что хуже в такие минуты, — веселить народ, когда хочется спрятаться в уголке и сдохнуть, или играть трагедию, рискуя полностью потерять над собой контроль, утратить чувство меры и полностью загубить свою работу…

Обычные люди редко задумываются о том, что на самом деле испытывают их кумиры, когда выступают перед публикой, и это естественно: главная задача искусства — заставить зрителей сочувствовать персонажам, а не исполнителям их ролей или музыкальных партий. Но всем поклонникам актеров, певцов и музыкантов, тем не менее, нужно понимать, что жизнь их любимцев очень непроста, и значение новой работы Лунгина в этом отношении трудно переоценить.

Так что большую часть времени, потраченного на просмотр "Дирижера", я очень радовалась тому, какую интересную, сложную и неоднозначную историю рассказывают кинематографисты о проблемах современных людей вообще и представителей творческих профессий в частности. Но когда стало ясно, что все тайны сюжета уже раскрыты и никаких новостей больше не будет, я сильно удивилась, задумалась и поняла, что к новой картине Лунгина у меня есть два вопроса, ответить на которые корректно я не могу при всем желании.

Вопрос первый — при чём здесь духовная музыка? По-моему, для большинства персонажей исполняемые ими "Страсти по Матфею" представляют более художественную, чем христианскую ценность; даже вера единственной религиозной героини выглядит скорее психологической защитой от неприглядной реальности, чем истинной потребностью в Боге.

А если христианский аспект звучащей в фильме оратории не важен для персонажей — зачем он вообще нужен? Вот если бы большинство героев действительно верили в Бога, тогда к духовной музыке они испытывали бы особые чувства, и наблюдать за тем, как именно эти люди, преодолевая житейские невзгоды и искушения, исполняют "Страсти по Матфею", было бы особенно интересно.

Конечно, сюжет "Дирижера" очень точно отражает реальность: атеистов в России по-прежнему больше, чем верующих, а по-настоящему талантливые люди способны искренне и достоверно рассказать даже о чуждом и не очень понятном. И если бы новая работа Лунгина повествовала о том, как далекие от религии музыканты и певцы учатся исполнять духовную музыку, проникаются мыслями и чувствами библейских героев — это тоже было бы очень интересно.

Но в том-то и дело, что испытания, пережитые персонажами новой отечественной картины, повлияли бы на них точно так же, если бы они готовили к премьере не "Страсти по Матфею", а вполне светское музыкальное произведение, — например, мюзикл или оперетту. Так что необычная идея — исполнение нерелигиозными людьми духовной музыки и ее влияние на них — абсолютно не обыграна в сюжете. Само по себе это не страшно: интересных, глубоких мыслей в "Дирижере" хватает. Но даже на таком замечательном фоне провисающая сюжетная линия смотрится не слишком красиво.

Вопрос второй — почему основные события этой ленты происходят именно в Иерусалиме, а не в Киеве, не в Токио и не в Бодайбо, например? Безусловно, "Страсти по Матфею" приобретают особое звучание в городе, где и разворачивалась библейская трагедия, но это важно и значимо исключительно для людей религиозных, которых среди персонажей "Дирижера" практически нет.

Так зачем же понадобилось переносить действие в Иерусалим? Неужели только ради того, чтобы порекламировать авиакомпанию, самолетом которой летели персонажи, и шикарную гостиницу, где они останавливались? Вряд ли, но тогда зачем? Неужели потому, что похороны в теплом даже зимой Иерусалиме смотрятся гораздо эффектнее, чем, например, в заснеженном Норильске, а письмо мертвому сыну намного приятнее закапывать в рыхлую теплую землю, чем в грязный снег?! Я не понимаю, правда.

Безусловно, если очень значительная часть сюжета остается неясной — нужно как следует ее обдумать, чтобы попытаться проникнуть в режиссерский замысел. Но, сколько я ни билась, идея для обобщения непоняток "Дирижера" мне в голову приходит только одна: "Все мы под Богом ходим, никто не знает своей судьбы, а безопасности в мире нет". Дело даже не в том, что эта мысль очень банальна: в конце концов, что-то по-настоящему оригинальное сейчас придумать действительно сложно. К сожалению, и средства для раскрытия плоской идеи Лунгин использует абсолютно вторичные.

Начать нужно с того, что и в данном случае не было никакой необходимости переносить действие в Иерусалим: Божья воля одинаково вершится как в Вечном городе, так и в самых дальних уголках Земли, а множество печальных событий, в том числе и недавняя бойня в Тулузе, увы, доказывают, что безопасных мест на нашей планете нет.

Но место действия — еще полбеды; гораздо важнее собственно действие. А если в фильме сразу два персонажа становятся невольными виновниками чужой смерти — не знаю, у кого как, но у меня возникает устойчивое ощущение, что мной пытаются манипулировать. Когда внезапно уходит из жизни молодой, полный сил и надежд человек — это всегда шок и для тех, кто его знал, и для зрителей, которые наблюдают за происходящим на экране, искренне сочувствуя персонажам. Но искусство — не математика, где два плюс два всегда равно четырем: дублируя очень сильный драматический ход, легко утратить чувство меры и вызвать у зрителей не двойное сочувствие, а ощущение фальши и недостоверности происходящего.

При этом оба случая, когда персонажи становятся невольными виновниками чужой смерти, на мой взгляд, не слишком похожи на Божий промысел, как бы он ни проявлялся. Например, одна из историй развивается по схеме, очень любимой авторами мистических триллеров. Выглядит она примерно так: если указать незнакомой старушке кратчайший путь в магазин, то по дороге ее насмерть собьет машина, а если пройти мимо, то бабушка выберет более длинную дорогу, поскользнется, упадет, сломает ногу, но останется жива. (Разумеется, вариантов развития событий может быть великое множество, главное — в силу неких причин персонажам становятся известны последствия совершённых и не совершённых ими поступков.)

Но в нашей повседневной жизни, в отличие от мистических триллеров, никто не знает, как все сложилось бы, если бы некоторые поступки не были совершены. (Например, не исключено, что старушка, о которой шла речь в предыдущем абзаце, умерла бы независимо от того, по какой дороге пошла, но правду мы никогда не узнаем.) При этом последствия любого действия, даже самого незначительного, абсолютно непредсказуемы (и в большинстве случаев нам не известны). А полностью перестать влиять на других людей не может никто: даже уход в монастырь, самоубийство или внезапная смерть окажут некоторое воздействие как минимум на наших друзей и коллег. В таких обстоятельствах совсем не влиять на окружающих можно только одним способом — вовсе не рождаться на свет. А раз уж мы есть, то волей-неволей своими словами и поступками воздействуем на знакомых и незнакомых. А поскольку предсказать все сферы своего влияния на других мы все равно не можем, то во всех спорных случаях нужно ориентироваться на собственные представления о плохом и хорошем.

Небесполезно, разумеется, оглядываться и на чужое мнение, — например, на мнение авторитетных людей и религиозных лидеров. Но нужно понимать, что это никоим образом не гарантирует правильность наших поступков: инквизиторы сжигали еретиков, а раскольники — женщин и детей, искренне веря, что именно таких действий требует от них Бог. Убеждены, что убивают во имя Аллаха, мусульманские террористы. А коммунисты, утверждавшие, что борются за всеобщее счастье, как минимум в сталинские времена поощряли доносы, в том числе и на близких родственников…

Так что окончательное решение всегда остается за самим человеком, и, делая выбор, нужно ориентироваться на здравый смысл и на наиболее очевидные результаты каждого действия, а не на непредсказуемые мистические последствия. Так и поступал один из персонажей "Дирижера", ставший невольным виновником чужой гибели. Поскольку этот человек добр и совестлив, он наверняка будет винить себя в случившемся, но все, кому известны подробности трагедии, понимают, что ничьей вины здесь нет: будущее людям неведомо, а ничего плохого невольный виновник чужой смерти не совершил и даже зла никому не желал. Так что здесь имеет место быть драматическое стечение обстоятельств, а не нечто мистическо-непонятное.

Вторая история о человеке, спровоцировавшем чужую смерть, — это вполне логичный и предсказуемый конфликт жизненных позиций. Отец, заработавший свое богатство тяжелым трудом, категорически не хотел кормить взрослого сына, которого считал тунеядцем, а молодой человек не желал утруждать себя банальной мещанской работой. Оба были вполне последовательны в своих убеждениях, и результат противостояния оказался закономерен. При этом исполнитель роли отца сыграл своего персонажа так, что очень хорошо видно: его мнение — не каприз, не прихоть самодура, а четкое и обоснованное убеждение сильного, серьезного и глубокого человека.

Кто прав, кто виноват в "Дирижере", понять трудно: очень уж мало зрители узнают об отношениях отца и сына. Отмечу лишь, что художник, который рисует картины, не слишком понятные большинству людей, отчаянно нуждается в раскрутке и помощи спонсора: странноватое произведение живописи быстрее и дороже купят в шикарной галерее, а не на базаре.

И ни малейшего раскаяния в содеянном я у отца не заметила. Сожаление есть, да, но не более того. А если Лунгин хотел показать именно раскаяние и катарсис своего героя – для этого требовались гораздо более эффективные кинематографические средства, чем зажигание свечи в Храме Гроба Господня. Вообще-то, подобная сцена тоже может производить очень сильное впечатление — вспомните, например, "Ностальгию" Тарковского. Но в "Дирижере" этот эпизод выглядит абсолютно проходным, а никак иначе смерть единственного сына на отца не повлияла. Кажется даже, что поездка в Иерусалим стала всего лишь еще одним, хотя и более мрачным, чем другие, эпизодом музыкальной карьеры знаменитости, и не более того…

Так что итоги нравоучительно-мистической части новой работы Лунгина получаются, увы, неутешительными. В истории отца, ставшего невольной причиной смерти сына, совершенно непонятно, кому нужно сочувствовать: у зрителей слишком мало информации, а варианты могут быть самыми разными. Пострадавшему персонажу другой аналогичной истории безусловно сопереживаешь, как и любому человеку, попавшему в столь чудовищную ситуацию. А невольному виновнику случившегося сочувствовать не получается по вполне банальной причине: он не совершил ничего плохого и никоим образом не мог предвидеть, к каким страшным последствиям приведет вполне житейский поступок, так что любые терзания и переживания здесь неуместны. И все это вместе взятое никак не подходит под определение Божьего промысла…

В общем, на мой взгляд, без своей религиозно-нравоучительной части "Дирижер" бы только выиграл. Это грустно и само по себе, и потому, что людям искусства лучше обходиться без упоминаний о религии, если в том нет крайней необходимости. Ведь вера в Бога или ее отсутствие — личное дело каждого, и атеист не уверует только потому, что встретит слово "Бог" в каждом фильме, в каждой песне и на каждом заборе; наоборот, навязчивость может отвратить от веры тех, кто пришел бы к ней сам, без чужих понуканий. Примеры в недавней истории были, причем вполне красноречивые: в советские времена в каждом официальном учреждении, включая школы, висели портреты Маркса, Энгельса и Ленина (в определенную эпоху — еще и Сталина), слово "Бог" писали с маленькой буквы, а в пасхальную ночь по советскому ТВ единственный раз в год передавали концерты зарубежной попсы. Все это не спасло советский строй от краха и не остановило людей, которые пришли к Богу еще во времена СССР. Так что люди гораздо умнее и гораздо менее подвержены чужому влиянию, чем о них принято думать. А представителям творческих профессий непременно нужно помнить о чувстве меры и о том, что пересол всегда хуже (а в некоторых случаях — смертельно опаснее) недосола…

Но, как бы то ни было, настолько яркую, незаурядную ленту, как "Дирижер", совершенно необходимо посмотреть всем поклонникам сыгравших в ней актеров, Лунгина, а также хорошего, реалистичного, качественного кино. О настолько незаурядных произведениях нужно составлять собственное мнение; возможно, зрителям лучше удастся понять смысл этой истории, чем мне.