Яндекс
ВКонтакте
Facebook
"Последняя сказка Риты" — это 4-я полнометражная режиссерская работа Ренаты Литвиновой. Теперь в ее творческом активе две документальные и две художественные картины, причем, документальные — исследуют жизнь, а художественные — смерть. К чему спортивно-математическая терминология применительно к творчеству Ренаты Муратовны, да ни к чему, а вот точность, симметрия и закономерность очень даже "к чему". Ну как же, Литвинова — такая нездешняя, такая неуловимая, такая нечеткая в контурах, скажут ее ценители, о том, что по ее поводу думают недоброжелатели, умолчим, но и они со мной не согласятся. Откуда же здесь взяться точности?
Отвечу. Моя мама любила повторять, что нет в природе ничего точнее чувств, просто человек настолько грубый и ненастроенный аппарат, что транслирует и интерпретирует эту вполне определенную энергию с помехами. От себя добавлю, что собственную неспособность мы переносим на всю сферу чувств, где царят творцы, отмахиваясь — мол, "ох уж эти творческие люди — ничего с ними никогда не ясно до конца". Это очень большое заблуждение. Оставляя место для множественных трактовок, давая возможность ошибаться и обманываться на свой счет, истинные художники всегда определенно и до последней ноты/кадра/знака препинания/жеста знают, что делают. Или нет, не так… не знают, ч у в с т в у ю т. Страшные люди, согласна.
При этом они же, "творческие", не чужды исследованиям. Знать и чувствовать, что и как делать, вовсе не означает знать правильный ответ или конечный результат. То, как исследует Рената Литвинова интересующую ее тему — завораживает. Осознавая, каким образом снимать и показывать, она в тоже время как будто идет к ответу вместе со зрителем. Т.е. ее фильмы — не экранизация готового результата, а экранизация процесса его поиска. Даже в самой первой работе "Нет смерти для меня" поначалу обрывки разговора с советскими кинодивами кажутся недостаточными, хочется яснее понимать вопросы и ответы. И лишь к финалу, когда троекратно звучит фраза, вынесенная в заглавие, концепция всего фильма проступает как изображение на фотобумаге. Это интервью с одной, вернее, с единой блистательной киноактрисой о ее предназначении и ее жертвах, и ее наградах. И даже в итоговом резюме: "Бессмертие ими достигнуто", хочется сделать поправочку "бессмертие_ею_ достигнуто". Но тут важнее тот факт, что все размышления на экране становятся как бы твоими собственными, произнесенные слова тоже напрашиваются сами собой, ты как зритель не то, что не вступаешь в противоречие, ты присваиваешь ответ себе. Эффект, кстати, этот не зависит от количества просмотров. Проверено.
Возвращаясь к математике, у Литвиновой фильмы выходят стабильно раз в 4 года: "Нет смерти для меня" — в 2000-м, "Богиня: как я полюбила" — в 2004-м, "Зеленый театр в Земфире" — в 2008 и вот, наконец, 2012-й и долгожданная "Последняя сказка Риты".
Конечно, были и аннотация, и фотографии со съемочной, так что какое никакое, а предварительное мнение, основываясь на собственных ожиданиях, можно было составить, но оно никак не приглушало желания все таки разобраться в новой истории от Ренаты.
Новая же история стала еще в меньшей степени актерским кино, чем "Богиня: как я полюбила". К тому же, если "Богиня" продолжила традицию обобщений и укрупнений, начатую в "Нет смерти для меня", рассказывая о Любви, как смысле жизни всех, и Смерти, как единого итога, то ПСР уже картина очень приватная, очень эксклюзивная, некоторые эпизоды в ней основаны на исключительно частном опыте автора, об этом фильме уже сложнее сказать "это про меня", особенно в мелочах. Например, адреса, звучащие на специальной радиоволне, взяты из списка "Архнадзора" и являются реальными адресами снесенных в Москве зданий, но ведь есть и другие города, ситуация с окурком зашиваемым в теле покойницы тоже вопиющая и явно частная — вряд ли все патологоанатомы поголовно так поступают, но то, что это невыдуманный факт — это несомненно. И хотя ты как зритель не узнаешь детали, но как символы, эти эпизоды пробуждают в тебе ощущения, вполне возможно даже совпадающие с авторскими.
Все по тем же ощущениям жизнь в "Последней сказке Риты" вся сплошь горькая, несправедливая, холодная, угрюмая, непривлекательная. У нее нет даже своего человеческого или предметного воплощения, чтобы у Смерти/Тани Неубивко был бы хоть какой-то оппонент. Больница, город с некрасивыми зданиями, Надежда, "которая совсем без влияния здесь", взъерошенная девушка с плохим вкусом и скверным характером, обозначенная как "пишущая", которой Надежда своим появлением мешает, больше, чем Смерть, и главврач больницы — бесчувственная и равнодушная, не заглядывающая к безнадежным — никто и ничто не определено как vita. Зато все вместе они делают сосуществование с ними невыносимым. Жизнь никак не борется за душу, душа перестает бороться за жизнь. Совсем чуть-чуть, почти невесомым якоречком любовь вступает в эту неборьбу, но у нее нет шансов.
Зато, доставляя страдания, жизнь выкристаллизовывает ту самую красивую душу, за которой приходит красивая Смерть, приходит как за алмазом на рудник, а не как за бриллиантом в дорогой ювелирный. Кстати, избирательность — это, пожалуй, единственное, что оставляет в своей мифологии Рената Литвинова от традиционных представлений о дистанции "Жизнь-Смерть". Сюда прямо просится цитата из Марины Цветаевой: "Я знаю правду! Все прежние правды — прочь!". Все, что мы, обыватели, по сути, знаем о смерти: она - исполнитель, в капюшоне с косой, молчаливый и бесстрастный исполнитель, по всей видимости, женского пола. В нашем представлении, она не наделена правом судить, это задача небесной канцелярии, а дальше Чистилище, Ад или Рай по заслугам. А имеет ли Смерть собственное мнение, что она думает о людях и их душах, добра ли она? Ну и вопросики… Поверьте, "ответики", которые дает Литвинова гораздо интереснее.
Возвращаясь к личному опыту автора. В разговоре с Владимиром Познером, Рената Муратовна упомянула об одной из своих работ, когда ей приходилось оставаться наедине с умирающими и успокаивать их, поддерживать в последние минуты жизни. Многие из них признавались ей в том, то им страшно. Об этом же кричит главная героиня ПСР — Рита Готье — в своем сне, но ее никто не слышит, все остаются безучастными. Кого интересуют страхи покойника? К слову, второй сон Риты об абсурдности традиционных обрядов, связанных с похоронами, как нельзя лучше иллюстрирует полное пренебрежение к покойному в современном обществе. Гроб, цветы, венок, вынос тела по расписанию, плакальщицы, родня, которую никто в глаза не знает — главное сделать все по графику, а горе, скорбь, тоска — это уже вне негласного предписания по проведению похорон. Никто не знает, как умирать, с чем уходить, но все знают, как должен вести себя умерший.
И это еще не все. Порой кажется что, фильм — это протест против циничной, дискриминационной индустрии посмертной, начиная от равнодушия к безнадежным больным, варварского вскрытия и заканчивая специальной одеждой для усопших. Ну, конечно, им-то уже все равно, а родственникам дешевле и практичнее. Если бы в жизни Риточки Готье не появилась Таня Неубивко — у нее вообще не было бы никаких шансов самой повлиять на ритуалы, сопровождающие ее уход.
А так Смерть подхватывает еще живую Риту, подготавливает и сопровождает к себе, в себя… Смерть оказывается добрее жизни: в ней все без обмана для красивых душ, умеющих любить и достаточно настрадавшихся. Она же дает возможность Надежде попросить прощения и еще раз встретиться с подругой. Многие, я уверена, из-за того, что находились в полной прострации во время прощания и во время всех этих традиционных церемоний, возвращаясь в мыслях к этим дням, сделали бы все иначе, и для себя и для ушедшего человека. Но почему-то в ПСР такую милость оказывает именно Смертельная канцелярия, а не Жизненная. Рискну предположить, что для какого-то количества зрителей сцена в спальне Нади, когда она видит молчаливую Риту отведенные ей 30 секунд, станет самой сердцесжимательной.
При этом в фильме Ренаты Литвиновой нет излишнего мистицизма или религиозности и вообще понятия греха. Единственная применяемая к живым душам единица измерения — это красота. И, мне кажется, что в красоте только и можно измерять творчество самой Литвиновой, потому что к ней неприменима шкала кинематографической оценки, потому что не существует таких методик, по которым можно было выставить балл искреннему высказыванию: его можно только выслушать, принять или не принять, но дать ему оценку никто не вправе. Позвольте Ренате Литвиновой рассказать вам свою сказку и будьте внимательны!
Сходите в кино!
