Бесчеловечное человеколюбие Рецензия на фильм "Царь"

Ранним, солнечным утром в городе Москва стартует международный кинофестиваль. Впрочем, торжественное открытие состоится днем позже, а 18-го идут предварительные пресс-показы в кинотеатре "Художественный". Еще за 40 минут до начала показа первого фильма стражи кинотеатра ничего не знают о предстоящем мероприятии и в один голос утверждают, что "ничего сегодня не готово".

Но уже минут через 10 недоразумение разрешается, и вестибюль кинотеатра набивается толпа журналистов. Всем аккредитованным товарищам раздают подробные многостраничные каталоги. На втором этаже к услугам пишущей братии предоставлен пресс-центр с терминалами и выходом в Интернет. Особых проблем с доступом нет. Есть отличная возможность "разобрать по винтикам" отсмотренные фильмы сразу после просмотра.

Атмосфера и в фойе, и в зале отличается дружелюбием с элементами великосветского политеса. Маститые киноведы величаво фланируют и расшаркиваются друг перед другом словно знакомые помещики на дворянском собрании: "Ах, ах, Мария Петровна, сколько лет, сколько зим!", а юные ВГИКовские девицы-стрекозки летают стайками и стреляют фотовспышками...

Фестиваль для прессы открывал фильм Павла Лунгина "Царь". Картина повествует о нелегкой доле российского самодержца — в данном случае Иоанна Васильевича Рюриковича-Грозного.

Сначала о минусах. Представьте возможный фильм об Иване Грозном. Представили? Ну, вот приблизительно такой и будет картина Лунгина. Много казней, Ивановых юродств, иступленных молитв и окровавленных внутренностей, а неожиданностей — мало.

На первый взгляд фильм получился довольно предсказуемым и плоским. Беда в том, что в "Царе" нет объемных персонажей второго плана, нет глубины исторического контекста. В фильме "живут" два с половиной героя: государь, он же религиозный изувер Иван Грозный (Петр Мамонов) и митрополит Филипп (Олег Янковский). Есть еще половинка Ивана Охлобыстина в роли инока Вассиана. Бесстыдник Охлобыстин вопреки высказанному им в интервью стремлению отмежеваться от "отрицательного обаяния, которое нас погубит", в очередной раз это обаяние продемонстрировал. Остальные персонажи в основном соответствуют определению "народ безмолвствует". Складывается ощущение, что воеводы, посадские люди, и даже бесчинствующие опричники околдованы властью злого государика и решительно не понимают, что происходит. Они лишены индивидуального начала, что может и соответствует жанру "исторической" картины, однако, "Царь" — больше, чем исторический фильм. И это "больше" в основном заслуга Петра Мамонова. Попытку разнообразить пейзаж фильма режиссер предпринял через персонажей Юрия Кузнецова и Вилле Хаапасало. Однако образы чадолюбивого отца, но скромного труженика контрразведки Малюты Скуратова (Кузнецов) и "доброго доктора" Генриха Штадена (Хаапасало) выглядят неискусной инкрустацией.

На мой взгляд, глубина киноленты сосредоточена в одной точке — в Иване Грозном. Сюжет выстроен на мировоззренческой схватке двух героев: Царь Иван Грозный против Митрополита Филиппа. Иоанн показан как скотина и беззаконник, с кровожадностью которого соединилось слепое суеверие. Филипп противопоставлен ему как богомудрый добряк, образец благочестия и почти что европеец, знакомый с трудами Леонардо да Винчи.

Филипп, игумен Соловецкого монастыря, прибывает в Москву после уговоров настырного Ивана Грозного, изнывавшего от отсутствия достойного противника после того, как предыдущий настоятель Церкви — Афанасий, сославшись на немощь, благоразумно вернулся в Чудов монастырь. Филипп восходит на престол нехотя, надеясь благочестиво умерить бесчинства царя, освободить его от власти злых демонов. Куда там! Держи карман шире! Филипповы увещевания тонут в омуте Ивановых мистерий. Наконец, как только патриарх открыто выступает против жестокосердия царя, расправа настигает его молниеносно.

Итак, борьба Добра и Зла. Все так, все так, но что-то мешает расставить точки на "е". И это "что-то" - Петр Мамонов.

2006 год. Осень. На экраны страны выходит картина Павла Лунгина — "Остров". В роли главного героя, отца Анатолия — Петр Мамонов. Анатолий, великий грешник и праведник, спасается в отдаленном монастыре, отмаливает прощение за несовершенное убийство и творит чудеса. Он беспощаден и к себе, и к братии. Ради очищения Благодатью Божией Анатолий отстраняется от всего земного — подвиг самоумервщления не терпит полумер. Бесноватый монах морит в кочегарке настоятеля Виктора Сухорокова в образе игумена Филарета и тиранит Дмитрия Дюжева в образе отца Иова. Так кто же такой "отец Анатолий", как не очередная реинкарнация Лунгинского Ивана Грозного или как не новое воплощение Петра Николаевича Мамонова? Петр Мамонов, переводчик, рок-музыкант и Христа ради юродивый, удалившийся в верейскую опричнину, подальше от Москвы, схимник, бросающий тень на современную государственную политику на церемонии вручения "Золотого Орла".

В фильме политический контекст вынесен за скобки. Реален или фиктивен боярский заговор, почему сдали Полоцк, есть ли какие земные, государственные заботы у царя кроме борьбы с крамолой — неясно. У Лунгина Иван Грозный — религиозный мистик, отрешенный от настоящего и вожделеющий небесного Иерусалима.

И здесь мы сталкиваемся с парадоксом. С точки зрения здравого смысла, с позиций светского мировоззрения, Иван Грозный в фильме — самодур, мерзавец и редкая скотина. Однако, с точки зрения религиозного сознания, исходя из предположения истинности Святого Писания, Иван действует довольно последовательно. Какая, собственно, разница, сколько крови принесено на алтарь страданий, если наградой мученику будет Царствие Небесное? Не есть ли обетованная, вечная жизнь великая награда, в сравнении с которой невзгоды земного существования — сущий пустяк?

В книге Бытия, Авраам заносит нож над единственным Сыном Исааком по первому требованию Бога, поскольку вера Авраама в Бога не имеет границы. С точки зрения Ивана Грозного, воевод, которых спрятал Филипп в стенах обители, губит не предполагаемая измена, не сдача Полоцка, а безверие в него как помазанника Божьего. Неважно, чем были продиктованы действия Ивана Грозного в фильме — эгоистичной мнительностью, психическим заболеванием или заботой о чистоте веры, логику его поступков — опровергнуть невозможно, как, например, невозможно опровергнуть логику действий ваххабита, взрывающего самолет, или Троцкого, расстреливающего священников. Мы можем соглашаться или не соглашаться с Кораном, Библией или "Капиталом" Маркса, но понимание поступков Ивана Грозного, Ленина или Усамы бен Ладена требует учета силы религиозного или квазирелигиозного посыла, которым они могли руководствоваться. Для Ивана Грозного Бог — реален, и его незримое присутствие переворачивает картину мира с ног на голову.

Категорический императив Веры, выдвигаемый Иваном Грозным оказывается непосильным бременем для воевод, бояр, да и для самого Ивана. Мед с хлебом и безопасность — несравненно ближе, чем Царствие Небесное. Здесь и происходит разрыв сознания религиозного мистика, бессильного в свой злобе изменить это положение вещей.

Именно Петр Мамонов больше, чем кто бы то ни было и воплощает этот разрыв, этот парадокс в сознании русского царя. Можно называть Лунгинского Ивана Грозного Сатаной. И это правда. А можно, увидеть в нем и отблеск Бога, воплощение ветхозаветного Яхве, беспощадного Адоная.

Кто же такой тогда Филипп? Воплощение Зла? Отнюдь. Митрополит являет собой отблеск иной божественной ипостаси — "Света Христова во тьме Библейской". Таким образом, в фильме Лунгина "Царь", мы имеем дело не с Войной Бога и Дьявола, а с двумя типами религиозности, если хотите, "кураевеской", новозаветной, и ветхозаветной, раскольнической. В, конце концов, окончательный ответ о том, что есть ересь, может быть дан только Богом.

Гуманизм, изобретательство, просветительство Филиппа подкупает зрителя. Все симпатии на его стороне. Это — естественно, но давайте посмотрим на этого персонажа с другой стороны. Чем, в конце концов, закончился просвещенческий, европейский гуманизм как не крахом Веры? Через Ренессанс, через Протестантизм, через технику, через либерализм Европа почти полностью утратила христианское мировоззрение и продолжает терять его остатки с огромной скоростью. B тоже время фанатичный иррационализм и изуверство исламских фундаменталистов заставил гореть костер их веры с новой силой.

Впрочем, хватит о смутных идеологемах фильма, ведь кино — это не только искусство высказывания, но и искусство присутствия. И с "присутствием", благодаря работе оператора Тома Стерна, благодаря художникам и костюмерам, в фильме все в порядке. Картинка получилась телесной, меховой, дышащей.