Банионис Донатас интервью

"Донатас Юозович, Вы прекрасный актер, но все зрители единогласно Вас просят в такой халтуре, как "Солярис" больше не снимайтесь".

Из письма зрительницы Донатасу Банионису

Донатас Юозович, когда примерно началась Ваша актерская карьера?

В тридцать с небольшим лет. Первую роль в кино я сыграл в 58 году, а я 24-го года рождения, значит в 34 года.

А до этого работали в театре?

В театре я начал работать 1 июня 1941 года. Я родился в Каунасе. После начальной школы я пошел в керамическую, окончил ее в 41 году и сразу в июне приехал в Пеневежес. А 22 июня началась война.

А почему из керамической школы вдруг в театр?

А меня приняли. Мой друг здесь уже работал, он меня и рекомендовал Мильтинису, который был тогда главным режиссером Пеневежеского театра. Театр Пеневежеский был создан при советской власти в 40-м году. В июне 40 года пришли советские войска, оккупировали Литву и создали Литовскую социалистическую республику. Литва была принята в Союз Советских Социалистических Республик. И тогда было решено, что нужны бесплатная учеба, бесплатное лечение, театры, школы и т.д. А также новый театр. А Мильтинесу, поскольку он учился во Франции у Шарля Пелена и придерживался зрелых антибуржуазных взглядов, поручили создать новый театр. При советской власти был выдвинут новый лозунг- театр для рабочих. И рабочие из ремесленных училищ могли поступить в студию. Так и получилось, Мильтинес приехал сюда с группой молодых артистов из ремесленных школ и с заводов.

А что происходило в Пеневежесе в театре во время войны с Россией?

Немцы были, а мы играли. Мы сначала считали, что Литва была не оккупирована, а освобождена от большевиков, и Гитлер пришел как освободитель. Немцы сразу пришли в Литву. Они же дошли чуть ли не до Москвы за несколько недель. А театр дальше продолжал работать. Немцам не интересен был литовский театр, только комендант заходил иногда. В этом театре я сыграл свою первую роль в 1941 году, осенью в спектакле "Поросль", большая роль, чуть ли не главная. Там я играл школьника своего возраста. Мне не нужно было готовиться - это же не Шекспир, ни Гамлет, ни Отелло.

Какие фильмы вы могли бы назвать этапными в своей актерской карьере. Наверное, в первую очередь "Мертвый сезон", "Солярис", "Бегство Мистера Мак Кинли" - фильмы, по которым вас хорошо знают и помнят.

Мои первые картины были литовские. В 57 году Жалакявичус поставил "Адам хочет быть человеком", потом "Хроника одного дня". А в 65 году вышел мой четвертый фильм "Никто не хотел умирать". Мы получили много наград. На Кировском фестивале я получил главный приз, на фестивале в Карловых Варах тоже главный приз за лучшую мужскую роль. Потом "Никто не хотел умирать" получил государственную премию СССР. Мою славу создал этот фильм. После этого меня стали снимать больше-меньше. Были потом еще 4 фильма, но это были эпизоды, "Берегись автомобиля" между прочим. Потом был "Мертвый сезон" - это был восьмой мой фильм. Но никто не ожидал успеха, я не ожидал. Закрывали этот фильм, киностудия "Ленфильм" сняла меня с роли. Сказали, это не герой, не советский разведчик. Советский разведчик должен быть высокого роста, светлоглазый, красивый, чтобы сразу было видно - что это наш советский разведчик. А я этого впечатления не произвожу. Американский разведчик - пожалуйста, но для советского разведичка у меня нет таких данных, как, например, у Кадочникова. Я им не нравился. Что-то ходит человек на экране, о чем-то думает... Протестовали и сценаристы - Шлепянов и Вальдшток. Они писали, мы переделывали, потому что, когда мы снимали сцену, мы делали ее не так, как написано, а наоборот. Никакого геройства не надо, человек, есть человек. Он делает свое дело, он страдает, ему не везет, он попадает. Это было видение режиссера Саввы Кулиша. И это видение, отсутствие всякого показного геройства, было совершенно правильным. Мы говорили с моим прототипом Канон Молоды, который умер в 80-м году. В Англии он работал под фамилией Лонгстейл и провалился, как мой герой. И он говорил, что если бы был Сталин, когда его вернули, то его бы уничтожили, и никто бы не узнал, что он существовал. А все это случилось уже после Сталина, и то, его полгода продержали на Лубянке, пока не выяснили, что он никого не предал и не выдал. Он мне рассказывал, какое это чувство, когда тебя обменивают, и как я должен сыграть это ощущение. А ощущение было радости и страха одновременно. Что будет со мной дальше? А может, меня возьмут и уничтожат, чтобы я не был свидетелем, кто знает. Мы не хотели делать героический фильм. Мы хотели сделать фильм про человека.

И фильм прозвучал.

Да, но потом, не сразу. Вначале я не верил, что получится хорошо. У меня бывало, что предлагали хорошие сценарии, но картины в итоге не получалась у режиссеров. А здесь и сценарий мне казался для меня не подходящим. Я даже не хотел сниматься. Думал, поеду в Ленинград на пробы, получу какие-то суточные, билет туда-обратно оплатят, пойду в Гостиный двор куплю запчасти для своей машины и спасибо, больше ничего. Разве я думал, что могу играть советского разведчика. Но на пробах Савва Кулиш начал снимать не "геройство", а планы, где я просто думаю, где я озабочен, где есть даже какая-то слабость. И я понял, что ему важен живой человек, понял, что мы с ним из одной глины. Я учился в Пеневежеском театре у Мильтиниса, играл у Жалакявичуса, и всегда был послушен режиссеру, потому что Мильтинис не терпел несогласия даже в глазах, просто скажет уйти со сцены и другого актера поставит. Поэтому я так им выучен, что режиссер это Бог для нас, если он сказал, то слушай, если уж не сделал, то уж не сделал. Самые лучшие мои роли и картины созданы благодаря хорошему режиссеру, который из меня делал то, что я могу и то, что я хочу. С "Мертвым сезоном" получилось именно так.

Так же, наверное, и с "Солярисом"?

"Солярис" тоже очень плохо был принят. Когда мы были на фестивале в Каннах, уже была договоренность, что Тарковский получит что-то, но не главное. И он получил. Но после показа была рецензия, что фильм очень слабенький. Тарковский - прекрасный моралист, философ, но абсолютно плохой кинематографист, ни "экшэна" нету, ни секса... Что это за фильм?! Тем не менее дали "Серебряный приз", потому что Тарковского надо было поддержать. Потому что "Андрей Рублев" запретили в Советском Союзе, положили на полку, а во Франции он шел. Когда французы узнали, что Тарковский делает картину "Андрей Рублев" они заранее заплатили. Поэтому на Канском фестивале на Тарковского смотрели как на пострадавшего от советских властей. Но зрители очень слабенько смотрели. Я сидел в зале, мне было стыдно, что хихикают. Скучно им, видишь ли - ни драки нет, ни убийства.

А как вам самому этот фильм?

Мне он понравился. Я по-другому смотрю. Тарковский - мыслящий, думающий режиссер. Не результат мне был важен, а процесс работы, особенно, когда я уже увидел материал, понял, что это красота, и она не напрасно делается. Это поэтические размышления о человеке, который занимается изучением Соляриса, он совершил когда-то такой поступок, что его жена покончила с собой. В книге все по-другому. Сейчас американцы сделали фильм - на Берлинском фестивале его просто посмотрели, разругали, и сказали, посмотрите "Солярис" Тарковского. Хотя в то время я даже получил письмо от женщины из провинции России: "Донатас Юозович, Вы прекрасный актер, но все зрители единогласно Вас просят в такой халтуре, как "Солярис" больше не снимайтесь". Фильм Тарковского приобрел размах только через 10-15 лет. Как в поэзии - только через несколько лет понимаешь, что это.

Про Пушкина тоже в последние годы писали, что он исписался. Может быть развитие большого художника опережает уровень восприятия зрителей?

Так было всегда. И в литературе, и в кино… Искусство всегда опережает. Так было и с Бахом. Говорили, это безнадежная, отсталая, не современная, плохая музыка. Сто лет прошло - стали говорить, что это божественная музыка. Ван Гог был замечательным художником, но сразу ведь тоже не признавали, а были рядом и плохие, которых тогда признавали, а потом забыли. Есть много художников, которых начали признавать спустя какое-то время, потому что у них была индивидуальность, личность, сила, мышление, философия, форма, все было вместе, как драгоценный камень. А в начале толпе стеклышко казалось красивее, чем этот бриллиант. Так что "Солярис" это очень отдельное явление. Мне же приятнее всего было работать в "Мертвом сезоне".

Я не помню, кто это сказал из актеров или из писателей про развал Советского Союза - теперь неизвестно, когда наши произведения, наши переведенные книги будут читать в Тбилиси и в Таджикистане. Вы были известнейшим и любимейшим актером на огромном пространстве от Пеневежеса до Тбилиси, а сейчас не стало самого этого пространства. Это как-то отзывается на вашей жизни, или Вы полностью достаточны в том состоянии, в котором существуете сейчас в Литве?

В Литве меня сейчас меньше знают и помнят, чем в России. Не знаю как в других республиках, но я был недавно в Ташкенте, в Узбекистане, и там меня очень хорошо знают. Мы были с правительственной Литовской делегацией, и меня включили в эту делегацию как человека, известного в России. В Литве, в своем краю пророком не будешь, я не знаю почему. Два года назад наша делегация с нашим президентом приехала к Путину. Путин принимал нашу делегацию в Кремле, ему всех представляли, а он дошел до меня, остановился и стал со мной разговаривать. Все были в большом шоке. В Литовских газетах писали с юмором, что не узнали Литовского президента, а узнали Баниониса. Путин сказал, что после "Мертвого сезона" он захотел стать разведчиком.

Тем не менее, вы остаетесь здесь, на этом пространстве. Вы продолжаете здесь работать в театре и сниматься?

Снимаюсь я в основном в России. Сейчас вышел большой сериал по американскому роману Рекса Стаута. Снимал очень хороший режиссер - Евгений Татарский. Я у него снялся в двух фильмах - это "Приключения принца Флоризеля" и еще один фильм, который почему-то пропал. Он назывался "Пьющие кровь" по рассказу Алексея Толстого "Упырь". Мы были партнерами с Мариной Влади, играли вампиров. И теперь третий фильм. Я бы так сказал: режиссер хороший, но сценарий… Детектив есть детектив, это не настоящее искусство. К счастью, там не стреляют друг друга и не бьют по морде. Частный детектив Ниро Вульф - умный человек, его нанимают тогда, когда полиция уже не может справиться. Каждый фильм - новый сюжет, свой случай. Он, как Шерлок Холмс. Постоянные герои 4 или 5 человек: я - Ниро Вульф, Жигунов - Арчи Гудвин. Действие происходит в 35 году в Нью-Йорке. Снимали под Петербургом.

А Америку где снимали?

Это все происходит внутри, в интерьере. Интерьер очень хорошо обставили. Все кто видел, понимают, что сделано это серьезно, интерьер очень красивый. В доме ученых мы получили большой красивый кабинет - это кабинет Ниро Вульфа. Там все и происходит. Ниро Вульф почти не выходит по фильму.

Получается, что Вы загружены очень плотно. Несмотря на то, что распалось экономическое пространство, культурное пространство сохраняется полностью.

Да, но не для всех. Адомайтис, Будрайтис, я - мы часто снимаемся. Сейчас Адомайтис снимался в "Человек амфибия" на Кубе. Я с ним в Москве играю, в Тюмене, в Ленинграде, нас приглашают со спектаклями в Ереван. В Литве я работаю на радио и на телевидении немножко. Сейчас мы приезжаем как гости, как иностранные актеры из заграницы.

А сама по себе культурная жизнь в Литве по сравнению с Литовской ССР того времени как-нибудь изменилась?

Очень. Как и во всем мире, это упадок, страшный упадок, как и в России. Посмотрите, что за фильмы! Разве сравнишь с теми фильмами, которые на весь мир звучали как фильмы Тарковского, например. Помните те картины? Их было много! А сейчас что можно поставить рядом с уровнем Феллини или Копполы? Сейчас фильмы гораздо ниже, в них показывают только мордобой и секс. Две мысли это очень мало.

А Вы смотрели наши Российские современные фильмы?

В Литве их мало показывают. Я видел, ваш самый лучший - "Сибирский цирюльник". Но это не искусство, это фокусы. Это ложь, которая не имеет ничего общего с человеческой природой и правдой. Какая-то фантазия, шоу-бизнес. А посмотрите другие ранние фильмы Михалкова, "Пять вечеров", например. Они же были приняты не только в России, но и во всем мире. Даже "Страна глухих" ложная, какая-то поделка, не затрагивает по-настоящему. Понравились только "Особенности национальной охоты".

А в чем, по-вашему, секрет хорошего кино? Идти по правде жизни, не придумывая как возбудить и подергать зрителя, чтобы он раздухарился, так?

Да, правда. Но правда художественная, а не такая как "За стеклом". К сожалению, за этим гоняются многие режиссеры. Нет сейчас личности, такой как Жалакявичус. Даже Никита Михалков был личностью, но зачем-то делает теперь такие фильмы как "Сибирский цирюльник". Кому он делает это? России? Разве Россия будет принимать это серьезно? Там отдельные куски есть прекрасные - масленица, парад, но это для глаза, а не для души. Думаю, что фильмы, которые были запрещены при Советской власти, самые лучшие. Я помню итальянские фильмы. Фильм Бергмана "Земляничная поляна" - это фильм. А сейчас я не знаю или не вижу ни одного фильма, который глубоко затрагивает твои мысли.

Один оператор высказывал свое мнение, что интересно смотреть на экране. Лихой монтаж взрывающихся машин интересно посмотреть один-два раза и приедается. Интересен талантливый актер в кадре.

Так было в "Мертвом сезоне". Камеру поставили, текст знаешь - и давай снимать одним дублем, потому что лучше не будет и так хорошо снято. Я несколько раз убеждался, что это можно делать со своей внутренней инициативой. Лучше когда камера подстраивается к актеру, а не наоборот. Я вспоминаю "Рокки и его братья", там очень много прекрасных планов Алена Делона. Настоящих, а не сыгранных. А сейчас все подменили технические эффекты. Не могу смотреть это - пустота. И то же самое в литературе, в театре. Теперь мода какая-то пошла: где должны играть женщины - играют мужчины. У нас идет спектакль "Монологи Вагины". Люди ходят, смотрят. Я не могу.

Что же это такое? Измельчание культуры?

Не знаю, боюсь сказать. Но мы, старики, прожили в золотом веке. Конец 19-го - начало 20-го. Тут и музыка - Чайковский, Григ, и драматургия - Ибсен. На какую высоту поднялся благодаря Станиславскому театр! Я приехал в Москву в 1948 году и первый раз в жизни смотрел во МХАТе "Три сестры" в постановке Немировича-Данченко. Играли Еланская, Степанова и Тарасова. Вот это была и экспрессия, и настроение, и жизнь, и атмосфера - в этом все было человеческое. Теперь вместо этого дым пустят, дождь польют, огонь всякий придумают… У нас поставили Шекспира. Четрые часа всяких фокусов, текста нет, актеров режиссер не берет - он берет натурщиков. Гамлета играет молодой эстрадный певец. Когда-то взяли на Гамлета Высоцкого, и то спорили - надо ли модернизировать вечное. А теперь - сплошная погоня за модой. Модно реалити-шоу - давайте пореалистичнее! У нас есть шоу "Аквариум", там дошли до того, что показывали половой акт. Очень хотели, чтобы о них заговорила вся Литва. И они стали популярными, но очень временно.

Вам не кажется, что у современных людей есть бзик - стать известным любой ценой? Огромное количество людей чувствует себя несчастными неудачниками, если их хотя бы раз не покажут по телевизору. Но что удивительно - быстрый успех забывается, а вещи, которые приводят к подлинному успеху на все времена - как "Солярис" или "Мертвый сезон", изначально оказываются поругаемы. В чем парадокс?

Этого даже философы объяснить не могут. Я думаю, что все значимое в искусстве должно быть основано на традициях. Мильтинис когда-то применил очень хорошую формулу: не ищите новое - ищите вечное в своем искусстве. И он создавал вечные спектакли. Это гораздо труднее - находить в новом искусстве вечное. Куда проще погнаться за сиюминутным успехом и показать фокус. Только от этого фокуса очень скоро ничего не останется.